Не пустой и пыльный зал - это было царство скрытой жизни. Не имеющие сравнения в хрупкости фигурки витали в воздухе, иногда сталкиваясь с мелодичным звоном. Тончайший, но осязаемый слой пыли хранил его, поглощая от смертной, посмевшей прикоснуться к обжигающе холодному миру игрушек.
Хрустальные отзвуки всё же достигали Риноа, но не слуха, а сознания. Странно это было: идти и слышать больше стук сердца, нежели шагов, идти в воздушно-белом, платье слишком коротком, чтобы называться бальным, слишком простым, чтобы заслуживать звания изысканного. И всё же была грация в облике сказочницы, явившейся в мир хрусталя только в таком платье да белых балетках, ступавшей слишком тихо, дышавшей излишне незаметно. Хрусталь скоро признал в ней свою, и стайка хрустальных бабочек с немыслимо тонкими крыльями подлетела к девушке, нимбом заплясала вокруг её головы, драгоценными браслетами-кольцами оплела-унизала руки и пальцы.
Может быть, это лишь новый мираж, эфемерный и сладкий обман? ©
Нехватка дыхания становилась всё ощутимей, горько жгла грудь. Риноа  боялась шелохнуться, боялась спугнуть волшебство.
Целый мир на мгновенье перестанет вращаться,
И смотреть - не насмотреться,
И дышать - не надышаться.
Не нарушить молчания,
Излучая сияние ©
Бабочки замерли. Риноа будто сама стала диковинной хрустальной статуей. И все и всё замерло, слушая единственную мелодию, звучащую в тишине - бешеный стук человеческого сердца. Вот девушка не выдержала, со свистом вдохнула - и бабочки разом снялись с мест, не улетели, а закружили вокруг. Снова сели, создав ещё более совершенную композицию. Это был бессловесный и недвижимый танец, в котором музыкой был единственно сумасшедший стукоток. Ритм нарастал, возвещая прибытие ещё одного гостя хрустального бала.